Четверг, 28.03.2024, 22:16
Я вижу тебя... Заглянувший | RSS
Любителям ужасов посвящается...
Главная | Регистрация | Вход
Главная » Статьи » Страшные истории » Рассказы

Роберт Блох. Поезд в ад
Когда Мартин был маленьким, его папа служил на железной дороге. Папа никуда не ездил, а ходил и осматривал пути Северо-Западной железной дороги. Он гордился своей работой. И каждый вечер, напившись, горланил старую песню о «поезде в ад».

Мартин плохо помнил слова, но не мог забыть, как папа выкрикивал их. Однажды папа допустил ошибку: он напился днем и был раздавлен между буферами вагона-цистерны и платформы с песком. Мартина удивило, что члены Железнодорожного Братства не пели эту песню на его похоронах.

Потом обстоятельства жизни сложились для Мартина не слишком удачно. Но почему-то он всегда вспоминал папину песню. Когда мама вдруг взяла да и удрала с коммивояжером из Киокука (папа, наверное, перевернулся в гробу, узнав, что она выкинула такое, и притом с пассажиром!), Мартин попал в приют, и там каждый вечер тихонько напевал эту песню. А позже, когда Мартин удрал сам, он ночью, где-нибудь в лесу, выждав, пока другие бродяги уснут, чуть слышно насвистывал все тот же мотив.

Мартин пробродяжничал лет пять и понял, что в этом мало толку. Конечно, он брался за многие дела: нанимался собирать фрукты в Орегоне, мыл посуду в захудалой монтанской харчевне, воровал колпаки с автомобильных ступиц в Денвере и шины в Оклахома-Сити. Но, промаявшись полгода в кандальной бригаде в штате Алабама, он пришел к выводу, что шатание по свету не сулит ему ничего хорошего.

Тогда он сделал попытку устроиться на железной дороге, как папа, но ему сказали, что времена плохие и новых людей не берут.

Однако Мартина тянуло к железным дорогам. Скитаясь, он всегда разъезжал в поездах. И он предпочитал ютиться в товарном поезде, идущем на север, когда и без того был мороз, чем поднять у шоссе руку и прокатиться в роскошном кадиллаке во Флориду. Когда ему случалось раздобыть бутылку винца, он усаживался в уютной теплой канализационной трубе, думал о давно минувших днях и при этом частенько мурлыкал песню о поезде в ад. В этом поезде ехали пьяницы и развратники, шулера и мошенники, кутилы, бабники и прочая веселая братия. Недурно было бы прокатиться в такой чудесной компании. Но вот думать о том, что случится, когда поезд, наконец, подкатит к «Потустороннему подземному вокзалу», Мартин не любил. Он не собирался целую вечность топить котлы в аду, где его не сможет защитить даже профсоюз. А все-таки это была бы недурная поездка! Вот только ходит ли этакий поезд в ад? Увы, такого поезда, конечно, нет.

По крайней мере так думал Мартин, пока однажды поздно вечером не вышел с узловой станции Эплтон и не зашагал по шпалам на юг. Ночь была холодная и темная, как и положено ноябрьской ночи в долине реки Фокс, а Мартин хотел пробраться на зиму в Новый Орлеан или даже в Техас. Впрочем, эта мысль почему-то не очень прельщала его, хотя он слыхал, что в Техасе на многих машинах колпаки ступиц – из настоящего золота.

«Нет, нет, увольте, он создан не для мелких краж. Они хуже смертного греха: они неприбыльны! Мало того, что служишь дьяволу, так еще получаешь за это гроши! Может, лучше позволить Армии Спасения наставить тебя на путь истинный?»

Мартин брел, напевая папину песню, и ждал, когда его нагонит товарный, который должен был скоро выйти со станции. Надо вскочить в него – больше ничего не остается.

Но первым оказался поезд, идущий в обратном направлении, – он с ревом приближался к Мартину с юга.

Мартин всматривался в даль, но глаза работали не так хорошо, как уши, и пока до него долетал только рев гудка. Так или иначе, это был поезд. Мартин слышал, как содрогалась земля и пела сталь под ногами. Откуда взялся этот поезд? Следующая станция к югу Нийна-Менаша, а оттуда еще несколько часов не должно быть поезда.

Небо было покрыто тяжелыми тучами. По земле стлался холодный туман ноябрьской полуночи. И все равно Мартин должен был бы уже видеть головной фонарь мчащегося состава. Но он только слышал гудение, рвавшееся из черной глотки мрака. Мартин мог распознать голос любого когда-либо построенного паровоза, но подобного гудка он никогда не слыхал. Это был не сигнал, в скорее вопль потерянной души.

Мартин отошел в сторону – поезд был совсем близко. И вдруг он увидел паровоз и вагоны. Застонали, заскрежетали тормоза, и поезд непостижимо быстро остановился. Колеса не были смазаны, раз они скрежетали, как окаянные грешники. Вскоре скрежет замер, стихли и стоны. Мартин поднял глаза и увидел, что поезд пассажирский. Огромный, черный, без проблеска света в будке машиниста или где-либо в длинной веренице вагонов. Мартин не мог разглядеть надписей на вагонах, но был уверен, что это не поезд Северо-Западной дороги.

Еще более он уверился в этом, когда с переднего вагона неловко спустилась какая-то фигура. Что-то странное было в походке этого человека, словно он волочил одну ногу, и фонарь он нес какой-то странный. Этот фонарь не горел, но человек поднял его и дунул. Фонарь мгновенно вспыхнул красным светом. Не надо быть членом Железнодорожного Братства, чтобы признать диковинным такой способ зажигать фонари.

Когда фигура приблизилась, Мартин увидел на ней кондукторскую фуражку. Это немного успокоило его, но только на миг: он заметил, что фуражка сидит высоковато, как если бы изнутри ее что-то подпирало.

Надо сказать, что Мартин умел себя держать и, когда человек улыбнулся ему, сказал:

– Добрый вечер, мистер кондуктор!

– Добрый вечер, Мартин.

– Откуда вы знаете мое имя?

Человек пожал плечами.

– А откуда вы знаете, что я кондуктор?

– Но вы и вправду кондуктор?

– Для вас – да. Но людям на иных житейских путях я могу предстать в совсем других обличьях. Посмотрели бы вы на меня, когда я появляюсь в Голливуде! – Он усмехнулся и тут же пояснил: – Я много путешествую.

– А зачем вы приехали сюда? – спросил Мартин.

– Как?! Вы должны знать ответ на свой вопрос, Мартин: приехал я потому, что нужен вам. Сегодня ночью я вдруг обнаружил, что вы на краю гибели. Вы собирались вступить в Армию Спасения, не так ли?

– М-да, – неуверенно протянул Мартин.

– Не стесняйтесь. Ошибаться свойственно людям, как кто-то однажды сказал. Кажется, это было напечатано в «Ридерз Дайджест». Ну, не важно. Важно другое: я почувствовал, что нужен вам. Поэтому я отклонился от своего пути и вот встретился с вами.

– Для чего?

– Ну, ясно: чтобы предложить вам прокатиться. Разве не лучше путешествовать поездом, чем брести по холодным улицам за оркестром Армии Спасения? Тяжело ногам, говорят, а еще тяжелее барабанным перепонкам.

– Что-то мне не очень хочется ехать в вашем поезде, сэр, принимая во внимание, где я в конце концов окажусь.

– Да, да! Старое возражение! – вздохнул кондуктор. – Полагаю, вы предпочли бы заключить сделку, а?

– Вот именно, – согласился Мартин.

– К сожалению, я совсем перестал заключать подобные договоры. Сокращения притока новых пассажиров на предвидится. Зачем же я стану предлагать вам особые приманки?

– Очевидно, я вам нужен, иначе вы не стали бы делать крюк, чтобы со мной встретиться.

Кондуктор снова вздохнул.

– Вы правы. Самоуверенность – мой главный порок, должен это признать. А все-таки неохота мне уступать вас конкурентам, после того как я столько лет считал вас своим. – Он помолчал. – Что ж, если вы настаиваете, я готов выслушать ваши условия.

– Мои условия? – переспросил Мартин.

– Что до меня, то мои условия известны: вы получите все, что пожелаете.

– Ага, – произнес Мартин.

– Но предупреждаю – я не допущу никаких трюков. Я удовлетворю любое ваше желание, а взамен вы должны обещать, что сядете в поезд, когда придет срок.

– А что, если он никогда не придет?

– Придет.

– А что, если я придумаю такое желание, которое навсегда убережет меня?

– Таких желаний не может быть.

– Не будьте так уверенны.

– Ну, это уже моя забота, – сказал кондуктор. – Что бы вы ни придумали, знайте: рано или поздно я приду за расплатой. И тогда – никаких фокусов в последнюю минуту! Никаких сцен запоздалого раскаяния, никаких прелестных блондинок или изворотливых адвокатов, которые станут вызволять вас. Я предлагаю честную сделку. Это значит, что вы получите свое, а я свое.

– Я слышал, что вы обманываете людей. Говорят, вы хуже торговца подержанными автомобилями.

– Погодите минутку…

– Прошу прощения, – поспешно промолвил Мартин. – Но ведь, кажется, это факт, что вам нельзя доверять?

– Готов признать. С другой стороны, вы, по-видимому, считаете, что нашли лазейку.

– Да такую, что мне и огонь не страшен.

– Огонь не страшен? Очень забавно! – Собеседник Мартина рассмеялся, но сейчас же сдержал себя. – Мы теряем драгоценное время, Мартин. Перейдем к делу. Что вы от меня хотите?

Мартин глубоко вздохнул.

– Я хочу, чтобы я мог остановить время.

– Сейчас?

– Нет. Пока еще – нет. И не для всех. Я, конечно, понимаю, что это невозможно. Но я хочу, чтобы я мог остановить время для себя. Один раз, в будущем. Как только случится, что я буду всем доволен и счастлив, я остановлю время. Вот и выйдет, что я сберегу свое счастье навсегда.

– Интересное желание, – задумчиво произнес кондуктор. – Должен признаться, что до сих пор не слыхал ничего подобного. А я, верьте мне, успел наслушаться всяких выдумок. – Он взглянул на Мартина и усмехнулся. – Так вы хорошо обмозговали свою мысль?

– Вынашиваю ее не первый год, – признался Мартин. Он кашлянул. – Ну, что же вы скажете?

– Тут нет ничего невозможного, – пробормотал кондуктор, – если опираться на ваше личное ощущение времени. Да, я полагаю, это можно устроить.

– Но я имею в виду, что время в самом деле остановится. Не то, чтобы я это только воображал.

– Понимаю. И берусь это сделать.

– Значит, вы согласны?

– А чего ж? Я вам это уже раньше обещал! Давайте руку.

Мартин колебался.

– Будет очень больно? Я хочу сказать, что не терплю вида крови, а кроме того…

– Глупости! Вы наслушались всякой чепухи. И мы, голубчик, уже заключили сделку. Я только хочу вложить кое-что вам в руку: способ и средство осуществить свое желание. В конце концов откуда мне знать, когда именно вы решите воспользоваться нашей сделкой, не могу же я вмиг бросить все дела и мчаться к вам. Лучше сделать так, чтобы вы сами могли все решать.

– Вы хотите дать мне «стоп-кран времени»?

– Что-то в этом роде. Вот только решу, что будет удобнее. – Кондуктор помедлил. – А, придумал! Возьмите мои часы.

Он вынул из жилетного кармана серебряные железнодорожные часы. Открыв крышку, он что-то чуть-чуть переставил. Мартин пытался уследить, что, собственно, он делает, но пальцы кондуктора двигались слишком проворно.

– Готово, – улыбнулся кондуктор. – Часы поставлены, как нужно. Когда вы окончательно решите остановить время, повертите головку завода в обратную сторону до отказа и тем самым спустите весь завод. Когда часы станут, остановится и время – для вас. Просто?

С этими словами кондуктор вложил часы в руку Мартина.

Молодой человек крепко сжал часы.

– Значит, это все?

– Абсолютно все. Но помните, вы можете остановить часы только раз. Поэтому вы должны быть вполне уверены, что хотите продлить выбранный миг. Я вас честно предупреждаю: не ошибитесь в выборе!

– Ладно, – усмехнулся Мартин. – И раз вы ведете себя в этом деле так честно, я тоже буду с вами честен. Вы, кажется, кое-что забыли. Какой именно миг я выберу, это неважно. Ведь когда я остановлю время для себя, я уже не буду меняться. Мне не придется стареть. А если я не состарюсь, то никогда и не помру. А если я никогда не помру, мне не придется ехать в вашем поезде!

Кондуктор отвернулся. Плечи его судорожно тряслись. Может быть, он плакал.

– А вы еще сказали, что я хуже торговца подержанными автомобилями! – сдавленным голосом проговорил он.

И он скрылся в тумане, и гудок нетерпеливо рявкнул, и поезд сразу быстро пошел по рельсам и, громыхая, исчез во тьме.

Мартин стоял и, моргая, смотрел на серебряные часы в своей руке. Если бы он не видел их своими глазами, не осязал своими пальцами и не чувствовал исходившего от них особого запаха, он подумал бы, что недавняя сцена – поезд, кондуктор, сделка – от начала до конца плод его воображения.

Но у него были часы, и он различал запах, оставленный ушедшим поездом: в округе было не так много паровозов, отапливаемых смолой и серой.

Насчет самой сделки у него не возникало сомнений. Вот что значит обдумать вопрос с начала до конца. Многие дураки потребовали бы богатства или власти. Папа Мартина продался бы за бутылку виски.

Мартин знал, что заключил более выгодный договор. Выгодный? Во всяком случае безопасный. Все, что ему теперь нужно сделать, это – выбрать момент.

Он положил часы в карман и вновь зашагал по шпалам. Раньше у него не было определенной цели, а теперь была: добиться минуты счастья…

Молодой Мартин не был таким уж простофилей. Он отлично понимал, что счастье – понятие относительное. Степень довольства и самый его характер меняются вместе с поворотами судьбы. Пока он был бродягой, его удовлетворяла подачка в виде теплой еды, длинная скамья в парке или бутылка стерно. Такие простые средства не раз доставляли ему минутное блаженство, но он знал, что на свете есть вещи получше. Мартин решил искать их.

Через два дня он был в Чикаго, в этом гигантском городе. Вполне естественно, его повлекло в сторону западной Мэдисон-стрит, и там он предпринял шаги, чтобы возвыситься в жизни. Он стал городским бродягой, попрошайкой и воришкой. За неделю он поднялся до такого положения, когда слово «счастье» означало для него еду в настоящей закусочной, койку в настоящей ночлежке и целую бутылку муската.

Однажды вечером, полностью насладившись всей этой роскошью, Мартин, находясь на вершине опьянения, подумал, не спустить ли ему завод своих часов. Но он подумал также о тех зажиточных людях, у которых он лишь сегодня выклянчивал подаяние. Да, это были люди степенные, не бог весть какого ума, но жилось им недурно. Они хорошо одевались, занимали хорошие должности и разъезжали в хороших машинах. Их счастье было еще более ослепительным, чем его – они обедали в шикарных отелях, они спали на пружинных матрацах, они пили неразбавленное виски.

Умны они или глупы, но их жизнь неплоха. Мартин потрогал свои часы, преодолел искушение обменять их на еще одну бутылку муската и лег спать с решением добыть работу и повысить коэффициент своего счастья.

Когда он проснулся, его порядком мутило, но вчерашнее решение не покидало его. Не прошло и месяца, как Мартин уже работал у подрядчика на Южной стороне, где велось большое строительство. Работа была утомительная. Он ненавидел свою лямку, но платили хорошо, и он мог уже снять себе однокомнатную квартирку на Блю-Айленд-авеню. Скоро Мартин привык обедать в приличном ресторане, купил себе удобную кровать и по субботам заглядывал вечерком в таверну на углу. Все это было очень приятно, но…

Мастер хвалил работу Мартина и обещал ему через месяц прибавку. Стоит только немного подождать, и он купит себе подержанную машину. Имея машину, он мог бы время от времени катать в ней девушек. Так делали многие парни у него на работе, и вид у них был очень счастливый.

Мартин продолжал работать, и прибавка стала явью, и машина стала явью, и девушки стали явью.

Когда это случилось в первый раз, он захотел немедленно спустить завод своих часов. Но вспомнил, что говорил кое-кто из мужчин постарше. С ним вместе на подъемнике работал, например, парень по имени Чарли. И тот говорил: «Пока человек молод и не знает жизни, ему не претит возиться со всякой дрянью. Но годы идут, и человек начинает искать что-нибудь получше. Ему уже нужна порядочная девушка, своя собственная. Вот это – да!»

Мартин почувствовал, что обязан это выяснить, что таков его долг перед собой. Если ему не понравится, он всегда может вернуться к прежнему образу жизни.

Прошло почти полгода, и Мартин познакомился с Лилиан Гиллис. За это время его еще раз повысили по службе, и он работал уже не на стройке, а в конторе. Его заставили посещать вечернюю школу, чтобы изучить основы бухгалтерии. Теперь ему платили добавочные пятнадцать долларов в неделю, да и работать в закрытом помещении было приятнее.

Проводить время с Лилиан тоже было удивительно приятно. А когда она сказала Мартину, что станет его женой, он был уверен, что время приспело. Вот только она была немного… она в самом деле была порядочная девушка и поэтому сказала, что им надо подождать жениться. Конечно, Мартин не мог рассчитывать жениться на ней, пока не накопит немного денег. Может, как раз набежит новая прибавка…

На все это ушел год. Мартин был терпелив – он знал, что игра стоит свеч. И каждый раз, когда у него зарождалось сомнение, он доставал свои часы и смотрел на них. Но он никогда не показывал их ни Лилиан, ни кому-либо еще. Большинство других мужчин носили дорогие ручные часы, а у старых серебряных железнодорожных часов был простоватый вид.

Мартин посмеивался, глядя на головку завода. Несколько поворотов головки, и он получит такое, чего никогда не будет у этих жалких тупоголовых работяг. Неизменная радость, зарумянившаяся от смущения невеста!..

Однако женитьба оказалась только началом. Правда, это было чудесно, но Лилиан сказала ему, что было бы лучше, если бы они могли переехать в новый дом и отделать его по-своему. Мартин хотел, чтобы у них была приличная мебель, телевизор, машина хорошей марки.

Тогда Мартин начал посещать специальные вечерние курсы и добился перевода в главную контору. Зная, что скоро родится ребенок, он старался побольше сидеть дома, чтобы быть на месте, когда прибудет его сын. И когда сын появился, Мартин рассудил, что должен подождать, чтобы ребенок немного подрос, начал ходить, говорить, стал маленькой личностью.

Примерно в это время начальство назначило его аварийным монтером и стало посылать в командировки. Он много разъезжал и ел теперь в хороших отелях и вообще тратил немало за счет фирмы. Не раз у него возникал соблазн остановить часы. Ведь он жил чудесно… Впрочем, было бы еще лучше, если б он мог не работать. Рано или поздно, если ему удастся провести для фирмы крупное дело, он сорвет куш и выйдет в отставку. Тогда все будет идеально.

Так и вышло, но на это потребовалось время. Сын Мартина уже начал ходить в школу, когда Мартин разбогател по-настоящему. Он ясно сознавал, что пора ему решить свою судьбу: ведь он был уже далеко не юноша.

Около этого времени он познакомился с Шерри Уэсткот, и она, по-видимому, вовсе не считала его человеком средних лет, хотя у него редели волосы и росло брюшко. Она научила его прятать под париком лысину, а под широким поясом – брюшко. Она много чему его научила, а он учился с таким восхищением, что раз как-то в самом деле вынул часы и приготовился спустить завод.

На беду он выбрал тот самый миг, когда частные сыщики взломали дверь его номера в гостинице, после чего потянулся долгий бракоразводный процесс, и у Мартина возникло столько хлопот, что он ни одной минуты не был вполне счастлив.

К тому времени, когда Мартин уладил все дела с Лили, он совсем прогорел, и Шерри, видимо, решила, что в конце концов он и вправду не так уж молод. Тогда Мартин расправил плечи и опять взялся за работу.

Он опять загреб немалые деньги, но теперь на это ушло больше времени, и весь этот срок ему было не до наслаждений. Кричаще-роскошные дамы в кричаще-роскошных коктейль-барах перестали интересовать его. Охладел он также к спиртным напиткам. Кстати, и доктор предостерегал Мартина от них.

Однако были другие удовольствия, вполне доступные богатому человеку. Путешествия, например, и отнюдь не в товарных вагонах из одного захудалого городишки в другой. Мартин объездил весь мир на самолетах и в первоклассных лайнерах. Раз как-то ему показалось, что он-таки нашел подходящую минуту. Это было, когда он посетил Тадж-Махал при лунном свете. Мартин вытащил свои потертые старенькие часы и готов был спустить завод. Никто за ним в этот миг не наблюдал.

Вот это и заставило его поколебаться. Конечно, момент был восхитительный, но Мартин чувствовал себя одиноким. Лили и мальчик ушли, ушла Шерри, а Мартину всегда было некогда заводить дружбу. Возможно, что, найдя близких по духу людей, он достигнет полного счастья. Вот где решение: не в деньгах или власти, или любви женщины, или созерцании прекрасных вещей. Подлинное удовлетворение дает только дружба.

Поэтому на пути домой Мартин пытался познакомиться с кем-нибудь в пароходном баре. Но туда заходили все какие-то молокососы, и у Мартина не было с ними ничего общего. Им хотелось пить и танцевать, а Мартин уже не ценил такого времяпрепровождения. Все же он пытался не отставать от них.

Возможно, это и было причиной «маленькой неприятности», постигшей Мартина накануне прихода в Сан-Франциско. Маленькой неприятностью назвал это судовой врач. Но Мартин заметил, с каким серьезным видом он приказал сейчас же уложить Мартина в постель и вызвал санитарную машину, которая должна была встретить лайнер на пристани и отвезти пациента прямо в больницу.

В больнице все дорогостоящие методы лечения, и дорогостоящие улыбки, и дорогостоящие слова нисколько не обманули Мартина. Он – старый человек с плохим сердцем, и эти люди считают, что он скоро умрет.

Но он может их надуть. Часы-то по-прежнему у него. Он нащупал их в пиджаке, оделся в свое платье и улизнул из больницы.

Ему незачем умирать. Он может одним движением руки взять верх над смертью, но желает сделать это свободным человеком, под открытым небом.

Вот в чем истинная тайна счастья. Теперь он понял. Даже дружба мало чего стоит в сравнении со свободой. Вот оно, высшее благо: свобода от друзей, и семьи, и фурий плоти.

Мартин медленно побрел под ночным небом вдоль железнодорожной насыпи. Если разобраться, так выходит, что он пришел к тому, с чего начал много лет назад. Но эта минута была хороша, достаточно хороша, чтобы продлить ее навеки. Бродяга всегда остается бродягой.

Подумав об этом, он улыбнулся, но улыбка резко и внезапно скривила ему лицо, как резко и внезапно вспыхнула боль в груди. Мир завертелся, и Мартин упал на откос насыпи.

Он плохо видел, но был в полном сознании и знал, что произошло: второй удар, и притом скверный. Может быть, это конец. Но только он больше не будет дураком. Он не стремится увидеть, что его ждет на том свете.

Вот как раз случай воспользоваться своей тайной силой и спасти себе жизнь. И он это сделает. Он еще может двигаться, и ничто его не остановит.

Пошарив в кармане, он вытащил старые серебряные часы, потрогал головку завода. Несколько оборотов, – и он перехитрит смерть и никогда не поедет поездом в ад. Он будет жить вечно.

Вечно!

Раньше Мартин никогда глубоко не задумывался над этим словом. Жить вечно – но как? Неужели он хочет жить так вечно: больным стариком, беспомощно валяющимся в траве?

Нет. Он не может на это пойти. Он на это не пойдет. И вдруг он почувствовал, что вот-вот заплачет. Он понял, что где-то на жизненном пути перемудрил. А теперь уже поздно, В глазах у него потемнело, в ушах стоял рев…

Он, конечно, узнал этот рев и нисколько не был удивлен, когда из тумана на насыпь вырвался мчащийся поезд. Не удивился он и тогда, когда поезд остановился и кондуктор, сойдя по ступенькам, медленно направился к нему.

Кондуктор нисколько не изменился. Даже усмешка была та же самая.

– Привет, Мартин, – сказал он. – Объявляется посадка!

– Знаю, – прошептал Мартин. – Но вам придется нести меня, ходить я не могу. Пожалуй, я и говорю не очень внятно.

– Что вы, – возразил кондуктор, – я вас прекрасно слышу! Ходить вы тоже можете.

Он нагнулся и положил руку Мартину на грудь. Миг ледяного онемения, а потом – гляди! – к Мартину вернулась способность ходить.

Он встал и пошел за кондуктором по откосу к поезду.

– Сюда влезать? – спросил он.

– Нет, в следующий вагон, – тихо сказал кондуктор. – Мне кажется, вы заслужили право ехать в пульмановском. В конце концов вы человек, добившийся успеха. Вы вкусили наслаждение богатством, положением, престижем. Вам знакомы радости брака и отцовства. Вы ели, пили и безобразничали в свое удовольствие, вы путешествовали в самых лучших условиях по всему свету. Так обойдемся же в последнюю минуту без взаимных попреков.

– Очень хорошо, – вздохнул Мартин. – Я не могу корить вас за мои ошибки. С другой стороны, вы не можете ставить себе в заслугу то, что произошло. За все, что получал, я платил своим трудом. Я достигал всего сам. И ваши часы мне даже не понадобились.

– Это верно, – с улыбкой сказал кондуктор, – Поэтому сделайте милость, верните их мне.

– Они пригодятся вам для следующего молокососа? – пробормотал Мартин.

– Возможно.

Что-то в тоне кондуктора побудило Мартина взглянуть на него. Он хотел видеть глаза кондуктора, но козырек фуражки бросал на них тень. И Мартин снова опустил взор на часы.

– Скажите мне, – мягко начал он, – если я отдам вам часы, что вы с ними сделаете?

– Что? Брошу в канаву, – ответил кондуктор. – Больше мне нечего с ними делать.

И он протянул руку.

– А если кто-нибудь пройдет мимо, и найдет их, и покрутит головку назад, и остановит время?

– Никто этого не сделает, – проворчал кондуктор, – даже зная, в чем дело.

– Вы хотите сказать, что все это был трюк? Что это обыкновенные дешевые часы?

– Этого я не говорил, – прошептал кондуктор. – Я только сказал, что никто еще не крутил головку завода назад. Все люди похожи на вас, Мартин: они глядят в будущее, надеясь найти там полное счастье, Ждут минуты, которая никогда не настает.

Кондуктор снова протянул руку.

Мартин вздохнул и покачал головой.

– А все-таки, в конечном счете, вы меня обманули.

– Вы сами себя обманули, Мартин. А теперь поедете поездом в ад.

Он подтолкнул Мартина к вагону и заставил влезть на ступеньки. Не успел тот войти, как поезд тронулся и заревел гудок. Мартин стоял теперь в качающемся пульмановском вагоне и смотрел вдоль прохода на других пассажиров. Они сидели перед ним, и почему-то это совсем не казалось ему странным.

Вот они перед его глазами – пьяницы и развратники, шулера к мошенники, кутилы, бабники и прочая веселая братия. Они, конечно, знают, куда едут, но им, по-видимому, наплевать. Шторы на окнах опущены, но в вагоне светло, и все веселятся напропалую – горланят, передают по кругу бутылку и хохочут до упаду. Они бросают кости, отпускают шутки и хвастаются, хвастаются вовсю, совсем как в старинной песне, которую распевал папа.

– Превосходные попутчики! – сказал Мартин. – По правде говоря, я никогда не встречал такой приятной компании. По-моему, они от души веселятся!

Кондуктор пожал плечами.

– Боюсь, они не будут так веселы, когда мы войдем в Потусторонний подземный вокзал. – Он протянул руку в третий раз. – Так вот, прежде чем сесть, будьте любезны отдать мне часы. Договор есть договор…

Мартин улыбнулся.

– Договор есть договор, – повторил он. – Я согласился ехать в вашем поезде, если до этого смогу остановить время, когда найду минуту полного счастья. Мне кажется, что здесь я могу быть счастлив как никогда.

Мартин медленно взялся за головку завода своих серебряных часов.

– Не смейте! – с трудом выдохнул кондуктор. – Не смейте!

Но Мартин уже повернул головку.

– Вы понимаете, что натворили? – заорал кондуктор. – Теперь мы никогда не доберемся до Вокзала! Мы будем ехать и ехать – вечно!

Мартин усмехнулся.

– Знаю, – сказал он. – Но вся радость – в самой поездке, а не в том, чтобы добраться до цели. Вы сами меня так учили. Я предвижу чудесную поездку. И послушайте, я, пожалуй, даже мог бы помочь вам в работе. Найдите мне какую-нибудь форменную фуражку и оставьте часы у меня.

На этом они в конце концов и поладили. Мартин надел фуражку железнодорожника, спрятал в карман свои старые, потертые серебряные часы, и нет на всем свете, да и не будет на том человека счастливее Мартина. Мартина, нового тормозного на поезда в ад.
Категория: Рассказы | Добавил: strashno (16.09.2011)
Просмотров: 1539 | Теги: Блох | Рейтинг: 4.0/1
Всего комментариев: 0

Похожие материалы:
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Категории раздела
Городские легенды [6]
Страшные истории из жизни [13]
Страшные сказки [8]
Рассказы [101]

Облако тегов

Форма входа

Поиск

***

...

Ссылки
  • Сайт о Хэллоуине
  • 31-Хэллоуин


  • Наш опрос
    Лучшая экранизация произведения Стивена Кинга
    Всего ответов: 409

    Статистика

    Присутствуют: 1
    Незнакомцы: 1
    Свои: 0

    ***


    ВСЕ САМОЕ СТРАШНОЕ © 2024. Все материалы принадлежат их правообладателям
    Хостинг от uCoz